Цикл песен Милы, собирающего хворост

Намо Гуру! Поклон моему Гуру!

  Однажды этот величайший из йогинов благородный Миларепа находясь в Крепости Гаруды в краю Срывающейся [Агатовой Скалы], практиковал погружение в ясный свет – состояние Махамудры. Как-то, когда он поднялся, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть, то [обнаружил, что] не говоря уже о муке, соли и масле, в пещере не было даже хвороста, а в очаге не было даже воды и огня: «Вот уж отпустил, так отпустил, называется. Надо бы пойти принести дров,» – подумал Миларепа, и вышел. Когда он собрал небольшую охапку хвороста, внезапно поднялся сильный ветер, и, когда Миларепа схватился за свои лохмотья, ветер разметал хворост, а когда стал хватать хворост, унес лохмотья. Тогда Миларепа подумал про себя: «Хотя я и находился в горном уединении все это время, но так и не отпустил цеплянья к эго! А что за практика Дхармы, не отпустившая цеплянья к эго?» – и сказал: «Если нравятся лохмотья, пусть уносит лохмотья! Если нравится хворост, пусть уносит хворост,» – так отпустив и то и другое, остановился. Из-за плохого питания у Миларепы свело живот, и на какой-то момент он лишился памяти. Потом, когда очнулся, ветер уже утих, а лохмотья болтались на вершине дерева. Ум охватило чувство безысходности, и на краю скалы, где только горные овцы да козы, Миларепа погрузился в состояние этого возникшего чувства.


  Затем в конце медитации, на востоке со стороны долины Дрово появилось белое облако, Миларепа тогда подумал: «Там внизу под облаком в краю Дрово есть Гомпа, там живет мой Лама – переводчик Марпа Лоцава,» – и вспомнив, как Лама-отец и мать [Дагмема], в окружении товарищей – ваджрных братьев, во главе всего собрания, объясняет тантры, дает посвящения и наставления, подумал: «Если бы я был сейчас там, пошел бы [не задумываясь] увидеть его, какая бы встреча меня там ни ожидала,» – и к сильнейшему прежнему чувству безысходности добавилось еще большая тоска воспоминаний о Ламе. Миларепа ощущал безмерное отчаяние, от этого его глаза залились слезами, ум запылал безысходностью, а голос запел эту песню шести воспоминаний о Ламе:


Воспоминание о тебе, Отец Марпа, устраняет мучения
 

Молю, пусть мучительный голос нищего дойдет до тебя, благородный Марпа.
 

К востоку от Долины Срывающейся Агатовой Скалы
 

Плывет белое несущее воду облако.
 

Там, под этим летящим белым облаком (две горы),
 

Спереди задней горы, имеющей форму слона,
 

На передней горе, что словно сидящий лев,
 

В великом месте – Гомпе долины Дрово,
 

На троне из великого камня – амолика,
 

На сиденье – коже черной антилопы,
 

Сидит ли там кто, или не сидит?
 

Сидит ли там переводчик Марпа?
 

Если бы он там сидел сейчас, как был бы рад  (я быть там), и 
 

Хоть мои почтение и преданность малы, всем сердцем хотел бы увидеть его,
 

Хоть вера мала, всем сердцем хотел бы встретиться с ним,
 

Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу.
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Если бы твоя жена – больше чем мать – Дагмема,
 

Сейчас там находилась, как был бы рад  (я быть там), и 
 

Хоть и далеко до того места, всем сердцем хотел бы увидеться,
 

Хоть дорога и тяжела, всем сердцем хотел бы встретиться.
 

Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу.
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Если бы эту глубокую тантру Хеваджры
 

Ты сейчас объяснял, как был бы рад  (я быть там]), и 
 

Хотя моя мудрость мала, всем сердцем хотел бы воспринимать [учение],
 

Хоть умом и мал, всем сердцем хотел бы декламировать [ее]
 

Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу,
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Если бы эти четыре символических посвящения Устной линии Преемственности
 

Он сейчас передавал, как был бы рад [я быть там], и 
 

Хоть мои подношения скудны, всем сердцем хотел бы получить [посвящения],
 

Хоть нет ни способностей ни достоинств, всем сердцем хотел бы получить их, Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу.
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Если бы эти глубочайшие пояснения – шесть Дхарм Наропы
 

Он сейчас объяснял, как был бы рад [я быть там], и 
 

Хоть моя смелость мала, всем сердцем хотел бы получить их,
 

Хоть способность медитировать мала, всем сердцем хотел бы медитировать, Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу.
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Если бы братья по Дхарме из Ю и Цанг собравшись,
 

Были там, как я был бы рад [быть с ними], и 
 

Хоть мои опыт и осознание плохи, всем сердцем хотел бы помириться [с ними],
 

Хотя понимание и слабо, всем сердцем хотел бы помириться [с ними],
 

Размышляю, и вспоминаю моего достойного Ламу.
 

Медитирую, и вспоминаю Марпу Лоцаву.
 

Хотя в состоянии преданности и уважения этот нищий ни разу не отделялся от тебя,
 

Лама, желания, всплывших в сердце воспоминаний,
 

Терзают меня, и нет возможности вынести этого,

Дыхание перехватывает в горле, и голос не звучит,
 

Когда Миларепа спел эту песню, облако стало похожим на распростертые пятицветные полотнища знамен, а на них, верхом на белой львице, украшенной множеством украшений, появился сам благородный Марпа в величии сияния еще большем чем прежде, и сказал: «Сын мой, великий волшебник, что случилось, что ты сейчас с такой отчаянной пылкостью зовешь меня? Случилось ли так, что ты разочаровался в Ламе, Йидаме и Трех Драгоценностях, или гонишься за объектами мыслей и случайных обстоятельств, или в твоем месте практики обосновались препятствия из восьми мирских дхарм, или ты изнемогаешь от того, что бесы надежды и сомнения гложут твой ум? Или же случилось то, что сверху – Лама и Три Драгоценности, своими стопами над макушкой твоей головы, а вниз несутся дары существам шести родов, а по середине – ты сам – имеешь все благоприятные условия для очищения от негативных действия и завес и зарождения  качеств?“ Что бы там ни было, будь уверен, что мы с тобой неразлучны, и своей практикой действуй на благо учения и существ.»

 

  Вдохновленный возникшим видeнием, не имея возможности сдерживать свою огромную радость, в ответ на услышанную речь Миларепа спел такую песню:
 

От того, что увидел лик Отца-Ламы, и услышал его слова,
 

Ветер в сердце нищего явился как опыт,
 

От воспоминания достоинств Ламы,
 

Родились осознание и преданность до самой глубины [сердца]
 

Его сострадание и благословение предстали наяву,
 

Вся недхармическая видимость прекратилась
 

Эта пылкая песня – воспоминание о Ламе –
 

Стала усладой для ушей благородного Учителя, а
 

Для нищего же нет другого света кроме этого.
 

Молю, пусть так и будет впредь. Защити меня своим состраданием.
 

Эта практика мужества и терпимости к плохому –
 

Подношение Отцу-Ламе, которым его можно обрадовать.
 

Эта жизнь в одиночестве в горном уединении –
 

Подношение Дакиням, которым их можно обрадовать.
 

Эта истинная Дхарма, без оглядки на себя –
 

Подношение учению Будды.
 

Эта равная продолжительность жизни к практики –
 

Щедрость даяний беззащитным существам.
 

Эта смелость любить болезни и радоваться смерти –
 

Метла, сметающая негативные действия и завесы.
 

Эта воздержанность, отвергающая еду, добытую негативным путем
 

Благоприятное условие для роста опыта и осознания.
 

В ответ на доброту моего Отца-Ламы воздаю практикой.
 

Защити своего сына своим состраданием, благородный Гуру!
 

Дай благословение, чтобы этот нищий продержался в своем отшельничестве.
 

  Обрадованный, в состоянии кристальной ясности, Миларепа забрал свою накидку, и взяв увесистую охапку дров, отправился домой. В хижине находились пять железных демонов Ацара, таращивших глаза размером с блюдца. Один из них, расположившись на кровати Миларепы, проповедовал Дхарму, двое слушали, еще один готовил и разносил еду, а последний разворачивал и раскладывал тексты. В первый момент Миларепа ужасно перепугался, а потом подумал: «Это наверняка колдовство раздосадованных местных духов. Везде, в каком бы месте я ни находился, не было такого, чтобы я не делал подношений торма, не было такого, чтобы не говорил хвалебных слов, поэтому  и здесь, в этом месте надо бы сказать им что-то похвального,“ – и тогда Миларепа пропел такую песню похвалы этому месту:
 

 Ах, прекрасно! Пустынное место горного отшельничества –
 

Это земля, где Будды находят просветление,
 

Путь, которым шли те, кто достиг осуществления,
 

Место, где я – человек – нахожусь в уединении.
 

Это крепость Гаруды, долины срывающийся агатовой скалы,
 

Здесь сверху плавно кружат южные облака,
 

Снизу плавно текут чистые воды реки Цанг,
 

А между плавно парят грифы.
 

Многообразные заросли колышутся как что-то феерическое,
 

Волшебные деревья раскачиваются и кружатся в танце,
 

Пчелы поют свою песню: кхо-ро-ро,
 

Разносится ароматный запах цветов: чи-ли-ли,
 

Слышны сладкие голоса птиц: кью-ру-ру
 

В краю вот этой срывающейся агатовой скалы
 

Большие и маленькие птицы оттачивают силу своих крыльев,
 

Большие и маленькие обезьяны оттачивают свою ловкость,
 

Разнообразные дикие животные оттачивают силу бега,
 

Я – Миларепа – оттачиваю силу опыта,
 

Оттачиваю и силу опыта и бодхичитту.
 

Я и хозяева этого пустынного места живем в согласии,
 

Вы, собравшиеся здесь, не-люди,
 

Пейте этот нектар любви и сострадания, и 
 

Уходите каждый восвояси.
 

   Ацары же с выражением неприязни к Миларепе, злобно переглядываясь друг с другом, стали надвигаться раскачивающейся походкой. К ним добавились еще двое, получилось семеро. Одни из них, свирепо оскалившись, крепко стиснули зубы, другие стучали зубами и скалились, а некоторые громко хохотали и издавали ужасные крики. Все вместе окружив Джецюна, они были решительно настроены и изготовились избить его. Тогда подумав, что эти не-люди создают препятствия, Миларепа в состоянии гневно смотрящего стал  произносить защитные мантры, но те не уходили; с состраданием, рожденным в его сердце, объяснял им Дхарму, но те не соглашались, и тогда Миларепа про себя подумал: «Марпа из Лодрага показал мне, что все явления – это сам же ум, и я же принял [от него], что сам ум – это ясный свет и пустота. И тогда, прицепившись к демонам и их помехам, как чему-то внешнему, бессмысленно было бы радоваться, если бы они ушли [внешне].“ Обнаружив эту неустрашимую уверенность, Миларепа спел такую песню обладателя уверенным устрашающим взглядом:  
 

Отец, победитель полчищ четырех Мар,
 

Кланяюсь твоим стопам, Марпа переводчик.
 

Я – человек, и имя мое Ми, что значит человек.
 

Я сын белого молодого льва – Дарсенкармо,
 

Из утробы матери вышел во всей полноте трех энергий,
 

В младенчестве я спал в логове,
 

В юности охранял врата логовища,
 

В зрелом возрасте скитался по снежным вершинам.
 

Хоть и метет снежный ураган, я не боюсь,
 

Хоть и велика горная пропасть, мне не страшно.
 

Я – человек, и имя мое Ми, что значит человек,
 

Я – сын царя птиц – Гаруды,
 

Вылупившись из яйца, расправил перья на крыльях,
 

В младенчестве спал в гнезде,
 

В юности охранял врата гнезда,
 

В зрелом возрасте великого Гаруды улетел высоко в небеса.
 

Хоть и ширoко небо, я не боюсь,
 

Хоть долины на земле разбросаны и узки, мне не страшно.
 

Я – человек, и имя мое Ми, что значит человек.
 

Я сын Царя рыб – лосося Ёрмо.
 

Выйдя из утробы матери, завращал золотыми глазами.
 

В младенчестве спал в своей стае,
 

В юности пас всевозможные стада [рыб],
 

В зрелом возрасте великой рыбы плавал по всему океану.
 

Хотя волны в океане и велики, я не боюсь,
 

Хотя и полно сетей и крючков, мне не страшно.
 

Я – человек, и имя мое – Ми, что значит человек.
 

Я – сын Лам Кагью,  
 

Из утробы матери вышел с родившейся верой,
 

В младенчестве вступил во врата Дхармы,
 

В юности стремился к изучению,
 

В зрелом возрасте великого медитатора скитаюсь в горном отшельничестве.
 

Хотя демоны злы и свирепы, я не боюсь,
 

Хотя и много бесовских наваждений, мне не страшно.
 

Грива и лапы снежного льва не мерзнут,
 

А если бы лапы снежного льва мерзли,
 

То полнота трех энергий бессмысленна.
 

Гаруда, летающий в небе, не может упасть,
 

А если бы Великий Гаруда падал с небес,
 

То бессмысленно, что его крылья и перья расправлены.
 

Рыба, плавающая в воде, не может захлебнуться,
 

А если бы Великая рыба захлебывалась водой,
 

То бессмысленно, что она родилась в воде.
 

Железную скалу не сломать камнем,
 

А если бы камень ломал железо,
 

Бессмысленно, что он добыто и очищено.
 

Меня – Миларепу – не пугают демоны,
 

Если бы Миларепа был напуган демонами,
 

То осознание природы ума бессмысленно.
 

Вы, собравшиеся здесь, скопище духов и бесов,
 

Как прекрасно, что вы пришли сегодня,
 

Не спешите уходить, расслабьтесь, оставайтесь совсем!
 

Подробно все обсудим, поговорим.
 

Даже если спешите, все равно, почему бы вам не остаться на ночь,
 

Устроим состязание тела, речи и ума,
 

Посмотрим на разницу белых и черных качеств.
 

Вы, не причинив мне неприятностей, не вернетесь,
 

Если бы вы вернулись назад не причинив мне неприятностей,
 

То было бы стыдно за сегодняшний ваш приход.
 

 
 

У Миларепы возникла гордость истины духа, и переступив порог, он уверенно зашел внутрь. Ацары страшно перепугались, уставились боязненно вращая глазами, и из-за того, что тела их тряслись, все внутри пещеры также затряслось, и смутившись, они поспешно все слились в одного, и в конце, так же и этот один закружившись вихрем ветра, исчез. Миларепа подумал: «Это, верно, царь препятствий Винаяка все ищет как бы навредить. Тот первый ветер, так же наверняка его наваждение, но благодаря состраданию моего Ламы, он не нашел возможности помешать мне.“
 

   После этого Миларепа невообразимо продвинулся в своем духовном опыте.